А знаете что, мораль сей басни такова: всем на всех насрать.
Никто никому не нужен, неа. Только до тех пор, пока вписываешься в привычную систему чьих-то взглядов. Или креативно не вписываешься.
Да, Озз, ты тогда был чертовски прав. Но неужто тебе повезло и ты разомкнул этот круг? Тогда я ... рада за тебя.
Все вокруг просто хорошие знакомые. Достаточно боли, достаточно трёпа. Один трёп. И так не поступают, как бы там ни было. Хотя... не мне судить, отнюдь.
где мужчины в металле, где характер орла и поступь тигра?..Не ближе расстояния вытянутой руки. ...Хотя чего там. Если кусок мяса внутри когда-нибудь снова станет сердцем - я всё равно скажу, что единственно стоящая чего-то жизнь - без маски.
Вот только...
Делись со мною тем, что знаешь;
И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь:
На кой мне чёрт душа твоя!...
(М.Ю.Лермонтов, Из Шиллера)
С этого и надо было начинать.
Жаль, а. Чертовски жаль видеть людей лучше, чем они есть, и проявлять себя хуже, чем хотелось бы.
Но никто не придёт на помощь во время тех уроков, что мы себе выбираем.
Я сохраню внутри сказку, прекрасную сказку... Чертовски жаль. Как грустно и очень обычно всё вышло.
Что-то очень непоправимое.
...и лишь тебе
я доверяю, как верит солнцу
цветок, раскрывшийся в темноте.
Неа, не лечится. Такое не лечится ни одним временем.
...но я знаю, что на берегу Карибского моря будут ждать меня
львиные души, сначала заблудшие, потом нашедшие себя.
К чёрту все экзистенциальные страдания. А проще говоря, идите нахуй со своими трагедиями.
Джа, дай мне крылья - я тоже буду воином. Я не хочу, чтобы люди хотели умереть от того, что их сломали, нарочно или нет. Или от того, что слишком много на них проблем. Чтобы они замерзали. Узники вавилонских башен. Я хочу, чтобы все любили друг друга. Чтобы все были чуткими, добрыми, тёплыми-тёплыми, как майское солнце. Чтобы любовь нашла дорожку к каждому сердцу и поселилась там навсегда.
И я шепчу в тени: "Джа, Джа, льва моего храни..."Да.Он остановился перед знакомой дверью. Из за нее доносилось невнятное бормотание. Змеелов узнал тонкий голос горбуна. Он ласково разговаривал с кем то. Змеелов удивился. Раньше горбун всегда был один в своей комнате. Кто же с ним сейчас?
– Заходи, заходи, ага, – послышалось вдруг из за двери.
Змеелов понял, что обращаются к нему. Он глубоко вздохнул и налег на дверь.
Посреди комнаты, в столбе молочного света, сидел горбун. Сам он ничуть не изменился. Но теперь он был не один. Рядом с ним свернула кольца белая кобра. Голова ее лежала на коленях горбуна, и он гладил ее, словно котенка, что то приговаривая.
Змеелов напрягся, приготовившись к схватке. Но ни горбун, ни змея не обращали на него ни малейшего внимания. Казалось, они настолько поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. Змеелов растерялся. Он решительно не знал, что теперь делать. Он ожидал всего, что угодно, только не этого…
– Садись, ага, – сказал вдруг горбун, не поворачивая головы.
Змеелов послушно опустился на пол. Подальше от горбуна и его кобры.
– Не бойся. Она тебя не укусит, пока ты сам этого не захочешь… Правда, змейка? – просюсюкал он кобре.
– Я не боюсь. Мне нечего бояться. Если ты привел меня сюда, чтобы убить, – делай это поскорее.
Горбун захихикал.
– Что ты смеешься?
– Очень мне надо тебя убивать, ага!
– Конечно, – зло сказал змеелов, – тебе не нужно теперь меня убивать! Ты убил все, ради чего я хотел жить…
– Ты глупость, ага, – раздраженно оборвал его горбун. – Ты сам убил. Потому что глупость.
– О чем ты?
– О девушке и старике…
– И как же я их убил?!
– Старику нужен был сын… Ты бы мог им стать. Но не сделал этого. Ушел. Совсем ушел. Далеко ушел… Он умер от тоски. Девушке сказал, что если не вернешься через тридцать дней – пусть оплакивает тебя. Отнял надежду. Она не смогла без нее жить. Ты глупость, ага. Сам убил, а на меня киваешь, ага.
Змеелов до боли в висках стиснул зубы. Горбун был прав. Он сам виноват в смерти своего друга и своей любимой. Сам сломал то, что было для него самым важным в жизни.
– Не кори себя, – неожиданно мягко сказал горбун. – Если у тебя есть своя судьба, то и у них была своя. Даже если бы ты не пошел за коброй и не встретил девушку, она все равно бы утопилась, ага. Ты бы ничего не смог изменить. Твоя беда в том, что ты ее полюбил…
– Мы могли бы быть так счастливы, – прошептал змеелов.
– Глупость, глупость, ага! Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять.
– Как ты сказал? – поднял голову змеелов.
– Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять, – старательно повторил горбун. – Настоящее счастье не должно зависеть от кого то… Оно должно быть только твоим. Жить внутри… Внутри тебя самого, ага.
– Ты опять говоришь загадками…
– Прими себя. Прими судьбу. Прими путь, ага. Белая кобра – счастье, ага. Когда ты гонялся за ней, пыхтя и ругаясь, поймать не смог, ага, ага… Перестал бегать – сразу нашел. Что непонятно?! – взвизгнул горбун.
– Чтобы найти счастье, нужно отказаться от него? – медленно проговорил змеелов.
– Не бегать, ага. Не хвататься за что попало… Ты был счастлив и без девушки. Просто не понимал этого. Хотел больше… Больше любви, больше денег. Жадность, ага. От жадности все потерял. Хотел навсегда… Глупость, ага. От глупости все потерял. – Горбун прищелкивал пальцами, как кастаньетами, в такт словам. – Хотел чужого… Зависть, ага. От зависти все потерял.
Он замолчал, поглаживая кобру.
– Если хочешь, – пропищал он, – попроси змейку укусить тебя.
– Зачем?
– Все вернешь. Девушку, старика, сокровища… Все вернешь, ага.
– Как это? Я умру и встречу их там?
– Глупость, глупость, ага! Все снова будет… Но как сон. Понарошку… Ты как будто спишь, и снится девушка, старик… Проснешься – все исчезнет.
– А когда я проснусь? – спросил змеелов.
– Не знаю… Никто не знает. Может, вообще не проснешься. Так и умрешь во сне, ага. А может, и сразу проснешься… Не знаю, ага. Никто не знает.
– Так зачем же… Если это всего лишь сон, зачем он мне?
Горбун снова весело захихикал.
– Так многие живут… Так ты жил… Спал. Сейчас проснулся! Все потерял. Сон растаял, и ты все потерял, ага. Еще раз хочешь?
Змеелов немного помолчал.
– А если я не хочу спать… Что тогда? – спросил он.
– Уйдешь отсюда. Не будет девушки, не будет старика. Будешь ты. Настоящий. Живой. Не спящий… Все будет настоящим, ага. Примешь себя, примешь судьбу, примешь путь.
Змеелов задумался. Жить во сне, судорожно хватаясь за иллюзию, чтобы только избежать боли? Или пережить эту боль и идти дальше своим путем, каким бы трудным он ни был, но зная, что потерь уже не будет? Он просто не сможет ничего потерять, потому что не будет брать с собой то, что ему не принадлежит… Да и избежит ли он боли, если уйдет в мир грез? Когда он проснется, все исчезнет… Ему снова придется переживать ее. И будет ли сон таким безмятежным? Ведь он будет понимать, что рано или поздно наступит пробуждение…
Как же он был глуп, когда строил планы, сидя на берегу ручья… Ведь он в глубине души прекрасно понимал, что рано или поздно их счастью придет конец! Вечно обладать тем, что зависит не только от тебя, невозможно. Рано или поздно это придется отдать… Вернуть… Понимал, но гнал от себя эту мысль. Вернее, сам бежал от нее. И что? От мысли убежать ему удалось, а вот от пробуждения…
И правда, думал он, я вцепился мертвой хваткой в ускользающий миг и надеялся его удержать. Глупец! Я бежал от самого себя, бежал от всего, что я знал и понимал, что было у меня… За это и поплатился. И повторять свою ошибку я не буду.
– Нет, я не хочу, чтобы твоя кобра кусала меня, – сказал он твердо. – Я не хочу больше спать.
– Отдыхай, змейка, – нежно сказал горбун, поглаживая кобру. – Может быть, он не такая уж и глупость.
– Но скажи мне, кто ты?
– А ты не понял?
– Шут сказал мне, что ты… Дух Мертвого города…
Горбун промолчал.
– Хорошо… Ты не хочешь говорить… А шут? Покупатель? Кто они?
– Проводники. Они привели тебя на этот путь…
– Зачем?
– Чтобы ты понял, ага.
– Что понял?
– То, что понял сейчас, ага, – горбун довольно хрюкнул. – Мертвый город многие ищут… Думают, сокровища. Думают, знание… Охотник искал, ага. Твой учитель искал, ага… По пути не пошли. Испугались. Змеи их покусали, ага. Ты не искал, но по пути прошел, ага. И все понял.
– Все это ты подстроил, да?
– Уходи, ага. Тебе пора. Больше говорить не о чем, ага, – насупился горбун.
– Но ответь!
– Уходи. Я все тебе сказал, ага. Остальное не нужно…
Змеелов поднялся и подошел к двери. Горбун сидел, опустив голову. Он перестал гладить кобру, и она отползла в сторону, будто обидевшись на хозяина.
– И все же, – сказал змеелов, остановившись в дверях. – Зачем тебе все это было нужно?
И тут горбун поднял голову. Змеелов впервые увидел его глаза. От них исходил молочно белый свет.
– Чем больше людей, принявших себя, тем меньше мертвых городов, ловец змей, – тихо сказал горбун.
Змеелов кивнул и вышел из комнаты.
А вот что думает по этому поводу Ричард.
Самое действенное обучение - когда играешь против соперника, который может победить тебя.